Дороти Сэйерс - Загадочная смерть [Strong Poison] (перевод Е.И. Саломатиной)

Дороти Ли Сейерс

ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ

(STRONG POISON)

(перевод Е.И. Саломатиной)

Глава 1

На столе у судьи кровавыми каплями темнели розы.

Судья был стар. Не только время оставило на нем свои разрушительные следы, — казалось, его уже коснулось дыхание смерти. Его морщинистое лицо с крючковатым, словно у попугая, носом и скрипучий, надтреснутый голос были такими же сухими, как и старческие руки в набухших венах. Алая мантия неприятно контрастировала с темно-красными, почти черными, розами.

Три дня судья провел в душном зале заседаний, однако не проявлял никаких признаков усталости. Собирая листки со своими записями в аккуратную стопку, он не смотрел на подсудимую, она не интересовала его сейчас — с ней, собственно, все было ясно. А если бы и посмотрел, то не прочел бы в ее больших глазах под широкими бровями ничего, кроме отрешенного ожидания.

— Господа! — Судья повернулся к присяжным.

С кем не было ясности, так это с ними. Чего ждать от присяжных? Как они воспримут его речь? Каков будет вердикт?

Его проницательные, многоопытные глаза на миг задержались на каждом — предполагая, оценивая, определяя...

«Те трое в углу — торговцы. Высокий — непоседа и, должно быть, спорщик. Толстяк с унылыми усами явно чем-то смущен или расстроен. Третий — простуженный: держит платок у распухшего носа. Директор крупной компании то и дело смотрит на часы: время — деньги. Жизнерадостный владелец бара, похоже, и здесь ожидает развлечения... Двое молодых мастеровых. Пожилой человек, на вид образованный, — трудно определить его профессию и наклонности. Художник с жидкой бородой, едва прикрывающей безвольный подбородок. И — три женщины: одна, видимо, старая дева, эдакий синий чулок. Другая — владелица кондитерской, знающая все и обо всех. Третья — мать, хозяйка, жена, все ее мысли, разумеется, не здесь, а у домашнего очага.

И от них теперь зависело все.

— Господа присяжные, вы терпеливо и внимательно выслушали все, что касается этого весьма печального дела. Теперь я должен подвести итоги, суммировать факты и аргументы, приведенные как обвинением, так и защитой, и по возможности упорядочить их, чтобы помочь вам принять решение.

Прежде всего я напоминаю вам о великом принципе английского правосудия: человек считается невиновным до тех пор, пока вина его не доказана. Следовательно, доказывать свою невиновность он не обязан. Доказать вину подсудимого — дело обвинения. Ваша обязанность — вынести окончательное решение: если обвинению удастся убедить вас и уничтожить все разумные сомнения — вы принимаете вердикт о виновности, если же не удастся — о невиновности подсудимого, в данном случае — подсудимой.

Последнее, впрочем, не обязательно означает, что подсудимая действительно невиновна; возможно, у обвинения просто не хватило убедительности.

Глубоко сидящие глаза Сэлкомба Харди — цвета ранних бледных фиалок — оторвались на миг от журналистской записной книжки. Он нацарапал несколько слов на клочке бумаги и передал его Вэфлсу Ньютону. «Судья настроен враждебно». Вэфлс кивнул. Старые гончие, они с полувзгляда понимали друг друга.

— Что же такое «разумные сомнения», — продолжал скрипучий голос. — Возможно, вы полагаете, что, если рассматривается дело об убийстве, вы должны бросаться на поиски каких-то фантастических решений на уровне ночных кошмаров, терзающих ваш мозг, когда он измучен бессонницей.

Совсем наоборот. Разумные сомнения вы испытываете в жизни ежедневно и постоянно, когда решаете, что продать или купить, сказать или промолчать.

Груз ответственности, возложенной на вас государством, не должен показаться вам чрезмерно тяжелым; вам просто надо все хорошенько продумать, трезво и спокойно, как если бы речь шла о чем-то совершенно обыденном, житейском, повседневном. При этом вы не должны допускать ни малейшего предубеждения против обвиняемой, с другой стороны, ваша задача — добиться для себя полной ясности во всем, что вызывает у вас разумные сомнения.

Итак, я изложу все события с самого начала — настолько ясно, насколько это возможно.

Обвинение заключается в том, что подсудимая Хэрриет Вейн лишила жизни Филипа Бойза. По заключению сэра Джеймса Лаббока и других врачей, давших показания, он умер от отравления мышьяком. Этого не отрицает и защита, и вы должны принять этот факт к сведению. Вам надо ответить на единственный вопрос: был ли мышьяк намеренно применен подсудимой с целью убийства.

Покойный Филип Бойз, тридцати шести лет, был, как вы слышали, писателем, автором пяти романов и многих очерков и статей. Эти так называемые передовые произведения проповедовали идеи, которые некоторым из нас могут показаться аморальными или бунтарскими, вроде атеизма, анархизма или того, что известно под названием «свободная любовь». Представляется, что и свою личную жизнь, по крайней мере в течение определенного периода, он строил в соответствии с данными доктринами.

В 1927 году он познакомился с Хэрриет Вейн. Они встретились в одном из артистических кружков, где обсуждаются перечисленные «передовые» темы, и вскоре стали очень дружны. Подсудимая также по профессии писатель, и необходимо помнить, что она сочиняет так называемые детективные произведения, в которых описываются методы совершения убийств и других преступлений.

Вы слышали ответы подсудимой, а также свидетельства еще нескольких человек. Вы уже знаете, что она — очень способная молодая женщина, воспитанная на строгих религиозных принципах, и что с двадцати трех лет она должна была самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. С того времени — а сейчас ей двадцать девять лет — она прилежно работала, и, безусловно, в ее пользу говорит тот факт, что совершенно законным путем она добилась независимости, не беря взаймы и не получая ничьей помощи.

Она откровенно рассказала нам, как глубоко была привязана к Филипу Бойзу и как в течение долгого времени не соглашалась быть его любовницей. Объективных причин, по которым он не мог бы жениться на ней, не существовало, — очевидно, он был принципиальным противником формального брака. У вас есть свидетельства Сибил Мэрриотт и Эйлюнид Прайс о том, что подсудимая чувствовала себя из-за этого глубоко несчастной, а также о том, что пострадавший был очень красивым и привлекательным мужчиной и устоять перед его уговорами для многих женщин оказалось бы весьма трудным.

Во всяком случае, в марте 1928 года подсудимая, измученная, как она заявляет, постоянными просьбами и требованиями, уступает ему и дает согласие на интимную жизнь.

Возможно, вы совершенно справедливо считаете, что делать этого было нельзя. Даже учитывая незащищенность этой женщины, вы понимаете, что личностью с твердыми моральными устоями она не была. И сколько бы ни стремились некоторые писатели придать блеск так называемой свободной любви, этот блеск остается ложным.

Сэр Импи Биггс, используя все свое красноречие в интересах клиента, изобразил этот поступок Хэрриет Вейн в излишне розовых тонах: он говорил о самопожертвовании, напоминал, что в подобной ситуации женщина всегда платит большую цену, чем мужчина. Я уверен, что вы, достаточно хорошо зная жизнь, не сочтете это убедительным и, возможно, подумаете, что, не будь Хэрриет Вейн до определенной степени испорчена нездоровым влиянием своего окружения, она просто исключила бы Филипа Бойза из числа своих знакомых.

Но, с другой стороны, вы не должны забывать, что аморальный образ жизни — это одно, а совершение убийства — совсем другое. Впрочем, если вы подумали о том, что один шаг, сделанный по пути греха, облегчает последующие, вы не должны придавать слишком большое значение этой мысли. Вы вправе только принять ее в расчет, но не должны допустить предубежденности.

— Будем надеяться! — Фредди Арбатнот подтолкнул лорда Питера Уимзи, который выглядел воплощением уныния. — Черт возьми, если каждое маленькое развлечение считать шагом к убийству, нужно было бы перевешать половину человечества, дабы та не расправилась с другой его половиной.

— И к какой половине принадлежал бы ты? — холодно поинтересовался его светлость и вновь повернулся к скамье подсудимых.

— Я был бы жертвой, — сказал достопочтенный Фредди. — Я вполне гожусь на роль трупа в библиотеке.

— Филип Бойз и подсудимая жили вместе около года, — продолжал судья. — Друзья подтверждают, что их жизнь основывалась на тесной взаимной привязанности. Мисс Прайс сообщила, что, хотя Хэрриет Вейн остро чувствовала трагедию своего положения, — она порвала с друзьями своей семьи и избегала компаний, где несоблюдение норм общественной морали могло бы вызвать смущение, — несмотря на все это, она была исключительно предана своему любовнику.

Тем не менее в феврале 1929 года произошла ссора, и пара разошлась. Мистер и миссис Дайер, которые живут над квартирой Филипа Бойза, сообщили нам, что они слышали громкий сердитый разговор: мужчина ругался, а женщина плакала. На следующий день Хэрриет Вейн собрала свои вещи и покинула дом. Любопытной является причина ссоры, и это вы должны тщательно обдумать. Единственное свидетельство, которое мы имеем по этому поводу, — это показания самой подсудимой. По словам мисс Мэрриотт, у которой Хэрриет Вейн жила после разрыва, подсудимая упорно отказывалась давать какую-либо информацию по этому вопросу, говоря только, что она была жестоко обманута Бойзом и не хочет больше слышать его имя.